— Хорош, родной, он уже тебя не слышит, — и пояснила для ротного, — мы, конечно, штабу и Бродяге доверяем, никто из них к "ликвидаторам" не побежит нас сдавать, да вот только там столько народа крутиться разного, что за всех не ответишь, а своя-то рубашка всегда ближе к телу…
— Да уж, у нас так же было в первые годы, — согласился ротный, — и ведь ладно бы продавали или по идейным соображениям шпионили, а то ведь — по глупости болтали, где ни попадя обо всём, что знали… А что ж у вас вот такие-то (кивок вслед посыльному) по улицам так и ходят? не приметил я вчера такого на улицах, народ-то, хоть и странновато одет, но вполне нормально…
— Ох, Андрей Василич, и не такие ходят, — вздохнула Анька, — это уж так мир, видно, устроен — если больше выделиться нечем — наряжается, как петух. Да и молодежь у нас не такая, как ваша.
— Про молодежь — заметил, — кивнул ротный. — Вчера на улицах молодых-то и не было, считай. У нас на войне повыбило много, а ваши-то где ж отсиживаются в такое время?
— На окраинах, в студенческом городке, — вступил в разговор Паша. — Им там удобнее, живут, как хотят. И "ликвидаторы" не часто их навещают. Да и неинтересно молодым "революцию делать". Побузить, стекла побить, магазинчик со спиртным обчистить — вот тут в желающих недостатка не будет…
— Стоп. Пора и по делу, — Анька взглянула на Пашу, будто спрашивая разрешения на перехват инициативы, — из ресторана прямо сейчас уходить надо. Базу мы себе подыщем поближе к центру. Ну, и к "Дому Власти", соответственно, даже близко не соваться. Считаю, что надо бы телецентр потревожить, вряд ли там охрана сейчас большая, а при случае обороняться там удобно будет.
— А что, — поддержал ротный, — ты нам в свое время этим телевизором все уши прожужжала, а мы его пока так и не увидели, ну, кроме этих ящиков, которые не показывают ничего…
Ротный кивнул на небольшой плоский экран, стоящий на барной стойке. Его вчера вытащили откуда-то из подсобных помещений ресторана и попытались включить, но кроме ряби на экранах ничего не увидели, запущенный Анькой в сеть вирус до сих пор не сдался под напором телевизионных программистов. Да и был ли этот напор? Может, разбежались все давным-давно, бросив рабочие места на произвол судьбы.
Конечно, в кабинетике управляющего нашелся и флеш-проигрыватель, и записи многих фильмов, в основном из категории "Только для взрослых", но это был тот же синематограф на маленьком экране, а не живые картинки, передаваемые откуда-то прямо в экран. И пусть большинство стрелков с восхищением смотрели цветные, красочные и эффектные фильмы о природе и других городах, тем более, что порнуху ротный отверг категорически, не желая распалять понапрасну своих ребят, сам он страстно желал увидеть "прямой эфир", хотя и представлял его себе только в воображении.
Беспорядки
Бунт, мятеж, вооруженное восстание народа, как его не называй, если не происходит под мудрым и здравомыслящим руководством профессиональных военных, то обязательно вырождается в погромы, мародерство и бардак в самое кратчайшее время, пока лихие и не очень революционеры в штабах и ячейках спорят о прописных истинах, не в силах принять нужного, иной раз кровавого, но единственно верного решения.
…Они шли по улице, опьяненные собственной безнаказанностью, одурманенные чувством вседозволенности, ошеломленные собственной, неожиданно свалившейся на них, значимостью. Среди толпы полуподростков от шестнадцати до двадцати не выделялось сколько-нибудь явных, ведущих за собой лидеров, но все они шли, будто скованные между собой, с единой целью: отвести душу за все те ограничения, что годами налагало на них общество, старшие по возрасту, родители, и которые они считали несправедливыми по отношению к себе, любимым и единственным.
Почему ж это нельзя пить пиво и вино на улицах и мочиться на стены домов? Почему нельзя размалевывать эти стены веселыми и смешными надписями? Кто это установил, что одни слова — цензурные, а другие — нет? И почему это молодые должны получать на работе гораздо меньше старых пердунов, которые только и умеют, что учить жизни, делать замечания и доносить начальству? Ведь им, молодым, надо гораздо больше и сразу всяких удовольствий в жизни.
Устилая за собой мостовую осколками оконного стекла, битыми бутылками и смятыми банками из-под пива и всяких слабоалкогольных коктейльчиков, разодранными пакетами и пластиковыми упаковками дурацкой разовой еды, называть которую именами собственными язык не поворачивается, они шли, горланя во всю мощь легких непонятные им самим лозунги, хрипя плохо различимые песенки о свободе и удовольствиях, раскидывая по сторонам всё, что попадалось под руку.
Кто-то первым пнул подвернувшийся по дороге автомобиль, и вот уже десяток-другой расшалившихся мальчишек били в нем стекла, вырывали дверцы, мочились в салон. "А давай перевернем!", и через пару десятков секунд изуродованная машина лежала вверх колесами, как грустный памятник ушедшим дальше по улице люмпенам.
А кто-то из последних, проходивших мимо поверженного автомобиля, догадался чиркнуть зажигалкой и бросить в салон кусок вонюче и дымно горящего пластика…
Провожая толпу взглядом, из маленькой, незаметной подворотни вышел высокий худой мужчина в возрасте далеко за сорок, в длинном черном пальто с измазанными грязью полами, в черной, маленькой кепочке. Спутник его, ниже почти на голову, но шире в плечах и мощнее в груди, недовольно морщась, поинтересовался:
— И вот этот сброд у нас будет революционерами считаться? Хорошо хоть простые обыватели по домам заперлись, а то тут недолго и до крови…
— Кровь уже была, — меланхолично сказал высокий. — Знаешь же, вчера кто-то расстрелял группу "ликвидаторов" почти в самом центре.
— Кто-то? — хмыкнул собеседник. — Неужели ж ты не знаешь — кто?
— Вот и не знаю, — раздраженно ответил высокий. — У нас нет и не было никогда такого количество боевиков в одной группе… да и боевиков таких нет, что б за несколько минут уничтожить подготовленный специально к разгону беспорядков сводный отряд.
— Штаб туда кого-то посылал с утра, ты в курсе?
— Как же не в курсе, если с этим посыльным письмо мое ушло, — казалось, что при упоминании штаба высокий разнервничался еще больше. — Толку пока от этого штаба — ноль.
— А кому же ты писал, если не знаешь, что там за группа объявилась? — решил выяснить ситуацию до конца его собеседник.
— Писал наобум, — еще раздраженнее ответил высокий, видно было, что неподконтрольная ситуация его не просто раздражает, а уже бесит. — В тех краях где-то Комод должен быть, может быть, до него письмо дойдет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
